Поричка

Девочка собирала ягоды в лесу, но в кустах послышалось таинственное шевеление… Что это было? Источник шума оказался неожиданным и очень странным для ребенка…

Семья моей бабушки жила в Беларуси, на пересечении сразу нескольких рек и речушек. Водный мир был знаком детям с детства – он одновременно пугал и манил. Старшие говорили, что в реках и озерах живет водяной, то ли один на все, то ли в каждом – свой.

С рыбьим хвостом, зеленый, весь скользкий даже на вид и в водорослях. С ним можно подружиться: вот и в сказках некоторые герои из того холодного и мокрого мира возвращались, если правильно себя вели. Окружали водяного русалки, души «неправильно» умерших девушек, рано погибших или покончивших с собой.

Дети жили в мире сказок, видели волшебные сны, в котором все было не так, как наяву.

По берегам речек росла поричка, так по-белорусски называлась черная смородина. Была ягода не настолько крупна, как ее современные, селекционные сорта, кисло-сладкая, с насыщенным ароматом. Дары природы собирали дети, родители отправляли дочерей с лукошками набрать ягоду ближе к вечеру, когда схлынет дневная жара.

Моя будущая бабушка, в то время ей было пять лет и звали ее Зиной, отправилась, по распоряжению строгой матери, за поричкой. Сельчане варили ягоду с сахаром – продукт запасали заранее, покупали мешками. Всю зиму семья ела с блинчиками это варенье.

Родители были не слишком религиозны, а скоро и советская власть подоспела, посты не соблюдали.

Теплый летний вечер только начинал спускаться, было тепло, но с реки тянуло свежестью и тайной. Подводный мир тянул детей к себе, неподалеку купались мальчишки, громко повизгивая и соревнуясь, кто больше просидит под водой, не дыша. Упражнение, безусловно, полезное, развивает легкие, но опасное. Надо было следить за соревнующимися и вовремя помочь тому, кто долго не всплывал.

Каждое лето кто-то тонул, взрослые и дети, чаще – по неосторожности.

Собирать поричку девочке нравилось – в первый час это занятие вовсе не было утомительным, часть ягод можно было съесть. Солнце клонилось к закату, и ребенок начал уставать. Когда становится скучным обрывать веточки – начинаешь смотреть, что происходит вокруг, в небе, под ногами.

Там всегда происходило что-то интересное: пролетали птицы, плескалась рыба в воде, а может быть – водяной… Под ногами кто-то шуршал.

Начинающиеся сумерки добавляли таинственности в речной и лесной мир – менялись цвета, тускнели, близко расположенные деревья отодвигались вглубь рощицы, стихали птицы. А таинственных звуков становилось все больше.

Под соседним кустом кто-то шевелился и при этом вздыхал. Почему-то не выходил и не выползал, а просто шевелился. Девочка была храбрым ребенком, но не настолько, чтобы долго наблюдать и слушать нечто непонятное. Она убежала домой, корзинку с ягодами не забыла – продукт был доставлен матери в целости и сохранности.

Семья уже садилась за стол, на ужин были драники – картофельные оладушки с домашней сметаной. Родители держали корову – была она буйной, могла убежать с пастбища, но давала много молока. Кормилица – так ее все называли.

Назавтра Зину снова отправили за ягодами. Сезон скоро закончится, и родители вместе с детьми делали заготовки на зиму. Варили ягоды, свеклу и морковь с огорода нарезали небольшими кусочками и «парили» в печке, сушили. Продукт так и назывался – «паренки», его использовали для приготовления густого, темного цвета, кваса. Вся семья работала, никто не сидел без дела.

Корзинка наполнилась довольно быстро, начинался закат, а в кустах, уже в другой стороне и подальше, опять что-то шуршало. На этот раз звуки были еще более непонятными и таинственными. Кто-то вздыхал совсем по-человечески, что-то шептал.

Это было немного странно: в лесу живут лесные же зверушки, они не вздыхают и не шепчут, они шуршат… Над головой ухнула какая-то птица, ягоды в сумерках были плохо различимы, и девочка вновь убежала домой. Не то чтобы она слишком напугалась, но холодок между лопаток появился, да и ягоды уже были набраны, норма выполнена, матушка ругаться не будет.

Плодов природы становилось все меньше, сезон заканчивался, многие дети ходили по лесу в поисках грибов – они сушились во дворах, нанизанные на тонкую веревочку. Зимой из них можно было сварить грибовницу, вспомнить лето и помечтать, что оно скоро наступит. Из всех усадеб пахло сытным духом – сельчане готовились к зиме.

За теми самыми кустами, что вчера, опять кто-то шуршал. Или что-то. Звуки не были страшными, просто непонятными, и от этого – пугающими. Пойти и посмотреть, что там происходит, было все же страшно: недалеко вроде, а кто знает, как оно обернется. Девочка быстро добрала ягоды, на этот раз корзинка осталась неполной – и убежала домой.

За недобор ягод ее не ругали – поричка по берегам была уже почти вся выбрана. Осенью в селе состоялась свадьба старшего брата Зины и его невесты Веры. Дружили они давно, с ранних лет, и долго не догадывались, что могут стать семьей. Во всяком случае брат относился к соседке, как к сестре, они бегали с компанией таких же детишек на речку, в лес, отправлялись в соседнюю деревню по каким-то своим очень своим ребячьим делам.

Ходил слух, что Гриша и Вера ходят за ручку в прибрежные кусты и там целуются. Родители об этом знали, но надеялись, что дальше поцелуев дело не заходит: надо было дождаться свадьбу.

Семейную идиллию разрушила война. Уже выросшая и вышедшая замуж Зина была эвакуирована за Урал и осталась там навсегда. В городе, где она жила, был плодопитомник. Местные жители собирали по сниженной цене садовую клубнику и крыжовник.

Моя бабушка собирала только поричку – черную смородину. И копила с пенсии деньги, чтобы купить сахар на варенье. Ягоды были крупными, но вкус был тот же самый – незабытый еще вкус детства и того счастливого времени, когда все еще были живы… и мечтали…